Семён Данилюк - Константинов крест [сборник]
Ксюша представила, как удивится и восхитится при виде Рашьи Татьяна, как сбегутся продавщицы из других отделов, начнут пичкать девочку сладостями. А она, притворно хмурясь, будет требовать не портить ребенка.
— Конечно же, — охотно согласился Анхель. — И найду, и поговорю.
— Не жалко на меня отпускное время-то тратить? — со смешком произнесла Ксюша. И по вскинувшимся, распахнувшимся навстречу глазам увидела, — не только не жалко, но в радость.
Ксюше сделалось грустно.
— Зачем всё? Зачем? — пробормотала она. — Жила себе замороженная, отжившая.
— Ты не отжившая. Что ты? Совсем не отжившая, — Анхель замахал руками. — Уж если ты отжившая… Ты — красивая. И потом как ты пахнешь! Никто так не пахнет. Как мимоза зимой!
— Что? — от диковинного комплимента Ксюша зарделась. Полная благодарности, робко провела рукой по длинным его пальцам.
В то же мгновение ее пронзило острое, полыхнувшее из самых глубин желание, грозящее сию же минуту, от следующего прикосновения, разразиться мощным оргазмом, о котором давно и забыла.
Ксюша больно прикусила губку. Сглотнула. С силой притянула Анхеля:
— Иди ко мне.
— Как это? Зачем?
— Иди же. Хочу!
— Ч-чего?
— Я тебе еще и это объяснять должна? Ну же. Кто из нас мужчина?
Она впилась в его губы, сама опрокинула на кровать и утонула в потемневших от страха глазищах.
Это было поразительно. Анхель и в постели поначалу оказался неумелым и пугливым, будто лишаемая невинности девушка. Знай Ксюша жизнь чуть хуже, решила бы, что перед ней и впрямь девственник. Но мысль эта как появилась, так и пропала, — сорокалетних красавцев-девственников не бывает. К тому же вскоре он превратился в страстного и нежного любовника, восстающего от малейшего касания ее ноготка и в свою очередь способного довести до безумства простым поглаживанием живота.
Она даже не заметила, как пролетела ночь и начало светать. Анхель лежал на спине с открытыми, неподвижно глядящими в потолок глазами и бессмысленно-блаженной улыбкой на лице.
Ксюша же, счастливо-опустошенная, водила подушечками пальцев по его телу, повторяя углубления и морщинки — словно стремясь накрепко запомнить. Восторг в ее душе всё более вытеснялся печалью.
Пока Анхель останется подле — будет великое, всепоглощающее, неизведанное прежде счастье. Но вскоре он исчезнет. И — на смену душевной зиме, в которой прозябала последние годы, придет вечная мерзлота. Потому что представить, что место Анхеля сможет занять кто-то другой, она решительно не могла.
Словно угадав Ксюшины мысли, Анхель перевел на нее вопросительный взгляд. Столкнувшись с бездонными, сочащимися нежностью глазами, она всхлипнула:
— И что теперь? Появился, растопил. А дальше? Был, и через неделю вдруг нет. А мне-то каково будет? Подумал?
Анхель в ответ невольно простонал, — будто именно об этом и думал.
В магазине Рашья и впрямь произвела сенсацию. Девчонки из других отделов, благо покупателей с утра было немного, умиленно разглядывали бойкую, с маслянистыми глазами смугляночку, копавшуюся в коробках с духами и беспрерывно что-то лопотавшую. Впрочем, когда ей задавали вопросы, малышка без всякого усилия переходила на русский. Это отчего-то особенно удивляло.
— Ксюха, скажи, где таких дают!
Объяснения насчет дяди и индийской племянницы отметались со смехом. Требовали откровений. Тем более о таинственном болгарине были наслышаны.
— Ну-ку, ну-ка, насчет дяди поподробней!
Ксюша краснела счастливо и чувствовала себя именинницей.
Впрочем, скоро всеобщее внимание переключилось на подъехавшую Татьяну. Она только что пригнала новенький «рено», на который копила восемь лет. И теперь, гордая и счастливая, водила всякого желающего на автостоянку.
Меж тем покупателей прибавилось. А притомившаяся малышка начала капризничать. Анхеля всё не было. Ксюша уже пожалела, что в припадке неуместной гордыни отказалась от предложенного им подарка — мобильного телефона. Да и его номер не записала.
После обеда в магазин заскочил Женя Сапега. Как всегда, ухоженный, с косынкой, повязанной на шее, источающий запах добротного мужского одеколона. Отозвав Ксюшу в сторону, смущенно извинился за поведение жены.
— Я ведь и сам про них не знал, — стесняясь, признался он. — То есть знал, что было. Но она мне тоже дула в уши, будто Пашка ее изнасиловал. А, оказывается, сама навязалась. Редкостная всё-таки стерва!
— Как же ты теперь? — посочувствовала Ксюша. Ответа она не дождалась. Но и без того было ясно, — как и раньше. Свыкся.
— Скажи, — Ксюша помедлила. — А насчет Голутвина ты ничего не слышал?
— Голутвина? В смысле с Оленькой?.. — Женя нахмурился. — Да нет. Хотя теперь не разобрать. От женушки моей всего ждать можно. А с чего ты вдруг? Или твой новый интересуется?
Ксюша стремительно покраснела. И Женя поспешил исправиться:
— Не, я не в смысле, чтоб там осудить… Просто он вроде как насчет Павловой смерти расследование затевает.
— Какое там расследование! Сболтнул в сердцах. Уезжают они на днях, — горько вырвалось у Ксюши.
— Жаль, — Сапега огорчился. — Может, свежим взглядом и впрямь что обнаружил бы. Опять же ребенок — экстрасенс.
Украдкой зыркнул на большие настенные часы.
— Как всегда, торопишься? — заметила Ксюша.
— Увы, — Сапега удрученно протянул руку. — Бывай, Ксюха-горюха.
Он уже уходил, когда Ксюша вспомнила о налоговой повестке.
— Женя, — окликнула она. — У тебя с Пашкой не было, случаем, разговора насчет дома в Завалихе?
— А что такое?
Ксюша рассказала о присланном почтой извещении.
— Действительно, странно, — Сапега озадаченно прищурился. — Что там путного может быть в Завалихе? Понимаю, если б в элитном поселке, где я его уговаривал дома по соседству построить. А это… Наверняка и впрямь ошибка.
— Мы тоже с Анхелем так рассудили, — согласилась Ксюша, вроде бы случайно произнеся «мы с Анхелем». — Решили завтра-послезавтра на всякий случай съездить. Чтоб уж из головы окончательно выбросить.
— Это вы еще сначала транспорт найдите. В такую глушь такси не поедет. Да и хляби, — не каждая легковуха пройдет, — Женя фыркнул. Что-то прикинул. — Ладно, где наша не пропадала. Сгоняю в твою Завалиху.
— Так ты ж торопишься!
— Тороплюсь, — подтвердил Женя. Отчаянно рубанул воздух. — Да гори они, все эти дела, огнем! Давай номер дома. К вечеру приеду, доложусь. Еще и в сельсовет заскочу. Погляжу, на кого там у них всё записано. Иначе на что бы нужны друзья?
Из подсобки донеслось детское хныканье. Рашья сидела на полу среди флаконов, потирая виски. Похоже, от ароматов разболелась голова. Рядом валялся подаренный плюшевый зайчик. При виде малышки Сапега зябко поежился. Поймал на себе испытующий взгляд Ксюши:
